А я что, хуже?

Сложила ладони в молитвенном жесте, чуть склонила голову:

— Благодарности великие!

— Ох и намаешься ты с ней, брат, — фыркнул Кир и хлопнул Глеба по плечу.

Они обменялись рукопожатием, и Кирилл Андреевич нас оставил.

— Достал тебя? Я ему завтра отдельно объясню… — тут же начал водить носом по виску Глеб.

Вздохнула:

— Не люблю такую назойливость.

— Да уж я заметил. Как на меня фыркала, а, медовая? Но я знал, что все равно моя будешь, — зашептал в самое ухо, а потом еще и прижался за ним губами.

А меня не только в дрожь от этого бросает. Я вся в мурашках уже от воспоминаний. И он совершенно определенно это видит.

Капец.

— Мам, едем? Когда там Лерку-то нам вернут? — поинтересовался довольный жизнью сын.

Вздрогнула. Вздохнула.

И правда.

Пора нам.

— Да, поедем. Скоро уже дядя Марк их привезет.

А когда мы устроились в машине и я порулила к дому, то услышала от ребенка неожиданное:

— Дядя Марк крутой.

Краем глаза тут же заметила, как мгновенно напрягся и весь подобрался Глеб.

— Да, он мне и с геометрией тогда помог, и с физикой.

— Это когда? — совершенно обалдела. — А чего у меня не спросил или у Леры?

Кот сопел достаточно долго, а потом выдал такое, корректное пояснение:

— Да это в марте было.

И снова перехватило дыхание и в ушах слегка загудело.

Ясно, что от перебора с «животворящим отдыхом», а не от воспоминаний о том ужасном периоде нашей жизни.

И среди этого больного, тревожного наваждения меня вдруг накрыло теплом. От горячей уверенной ладони, что легла на правое колено и крепко его сжала. А потом еще и погладила.

Нашел время.

Зыркнула недовольно.

— Когда в следующий раз поедем с тобой кататься на байке, сможешь мне отомстить, — шепнул, широко улыбающийся Глеб.

А потом серьезно добавил:

— Я не в состоянии изменить прошлое, но могу дать тебе будущее, где ты обретешь безопасность, спокойствие и счастье.

Глава 57

Затишье

'Но почему, почему, почему

Был светофор зеленый?

А потому, потому, потому,

Что был он в жизнь влюбленный.

В мельканье дней, скоростей и огней

Он сам собой включился,

Чтобы в судьбе и твоей, и моей

Зеленый свет продлился…'

Николай Зиновьев «Зеленый свет»

Следующая неделя у нас была ознаменована в понедельник чудесной вестью: приказ о зачислении Леры в магистратуру вышел.

Как я радовалась — не пересказать. Сильно-сильно и от души. До того, как услышала продолжение.

— А ещё, там такая шикарная программа международного научного сотрудничества. Очень интересная, — взахлёб рассказывала дочь, размахивая чашкой с моим успокоительным чаем.

Международное сотрудничество, с одной стороны, интересовало меня постольку-поскольку, с другой я прекрасно понимала, что если ребёнок об этом напоминает, то ведь неспроста. И в большинстве своем — не к добру.

Естественно, как адекватная мать, начала издалека и не с запретов:

— Милая, а к чему нам это сотрудничество?

— Мам, ты же понимаешь, что придёт сентябрь, и Арсений вернётся на кафедру? — Лера смотрела уверенно и прямо, хоть горечь и притаилась на дне зрачков.

— Ну и хрен бы с ним, извините, — эмоции мои обрели постоянство по этому вопросу.

Дочь очень знакомым образом наклонила голову к плечу и хмыкнула:

— В целом да, конечно, ты права, но мне всё ещё больно, обидно, а также неловко и стыдно.

Ё, как же мне-то стыдно.

Бедный мой ребенок.

— Но, радость моя, я очень извиняюсь, поскольку это явные пережитки именно моего воспитания.

— Я справлюсь, мам, у меня уже есть пара любопытных идей, — успокоила меня моя старшая.

Почему это мне не стало легче?

А к вечеру меня более чем встревожил вернувшийся в невероятной эйфории с тренировки сын.

Котик был молчалив, загадочен, блестел глазами, то и дело лез в телефон и улыбался безумно.

Почему встревожил?

Ну, Лера именно так и выглядела, когда мы из Петербурга в Новгород переезжали, да.

И еще кое-кто в последнее время видит очень схожую картину во всех отражающих поверхностях.

Как-то нас кучно накрыло.

Тревожно.

Переживаю.

Выжить бы.

Во вторник я на волне нервного напряжения и эйфории от выходных дописала очередной, двадцать седьмой по счёту, роман.

По этому поводу выпила с Глебом успокоительного: я игристого, он травяного.

Дети были дома, требовали внимания и никуда мне было не выйти совершенно, поэтому Глеб Максимович пил у нас на кухне чай с валерианой и обсуждал с Константином перспективы завтрашней игры на «открытом уроке» для руководства спортшколы.

А мы с Лерой внимательно изучали программу международного научного сотрудничества ее нового Университета. И чем больше светлела лицом дочь, тем хуже становилось мне.

От открывающихся перспектив.

А в среду к моему великому изумлению, привезя Глеба и Кота на тренировку, услышала очень резкое высказывание Кирилла Андреевича:

— Глеб, очнись! Достаточно того, что я с ними в Питер ездил вместо тебя, но сейчас тренировка показательная, поэтому соберись и иди на поле.

Вдохнула, выдохнула, собралась с мыслями и подошла ближе, обняла.

Сама.

Первый раз.

— Глеб, что случилось?

— Какая на хрен может быть тренировка, когда ты на обед с этим хмырем собралась?